Традиционалист бросает пессимистический взгляд на происходящее и видит всё как деградацию — от золотого века, от лучших времён — к худшим. Мы все видели, и я своими глазами видел тот либеральный разгул, ту вакханалию, которую Россия пережила в последние годы, и, сравнивая с ней эпоху Романовых, конечно, понимаешь, что это, безусловно, был более содержательный, более осмысленный и консервативный период, наполненный величием, нежели то, что мы наблюдаем сейчас. И, конечно, даже в сравнении с советским периодом она также более восхитительна, что фасцинирует сознание русского человека, задевает струнки русской сакральности.

А в чём же, собственно, корни русской сакральности? Здесь я бы хотел обратить наши взоры на момент XV века, когда произошло становление Руси как православной империи — как наследницы Византии, наследницы тысячелетнего царства, выполняющего миссию служить преградой приходу сына погибели. Этот восхитительный момент абсолютной сакральности, абсолютного величия православия и русского народа, воплощенного в катехоне — в удерживающем, в русской империи — для меня, как для традиционалиста, является абсолютным пиком. Это, на мой взгляд, и есть та точка отсчёта нашего русского величия — тот самый Золотой век, к которому традиционалисты всегда апеллируют. Но этот золотой период, как мы знаем, закончился смутой, когда русские православные люди, ожидали конца света — у них не укладывалось в голове, что после такого разложения и духовного вырождения ещё что-то может быть. Поэтому православный люд ждал конца света, но вместо пришествия антихриста на Русь пришли Романовы.